Kirk Hammett
Птица Феникс
Кирк Хэмметт рассказывает, почему Metallica сожгли все мосты с St. Anger, и объясняет, как они возродились из пепла, чтобы создать Death Magnetic.
Брэд Толински
Guitar World, декабрь 2008
перевод с английского
Кирк Хэмметт напряжён и измотан. Сейчас в Лос-Анджелесе вечер, и примерно через час Metallica выйдут на сцену театра Wiltern, чтобы собрать деньги для Silverlake Conservatory of Music, некоммерческой музыкальной школы для учеников из малообеспеченных семей. Несмотря на то, что Хэмметт в восторге от того, что играет для этой великой цели, он не отрицает, что в данный момент он чувствует что жопа просто отваливается.
"Я пытался выспаться сегодня утром, но не смог, потому что у меня детское время", – объясняет он. "У меня полуторагодовалый ребенок, а моя жена родит ещё одного примерно через пару месяцев. Я встаю в 6:30 утра, так что для меня это уже поздно".
"Мне придётся перевести свои рок-н-ролльные часы, если у меня есть хоть какой-то шанс дожить до следующего тура", – добавляет он, смеясь.
Ozzfest 2008, Pizza Hut Park, Фриско, Техас. Фото - Гэри Миллер
Нажатие кнопки перезагрузки стало главной темой для Хэмметта и его группы за последний год. Потратив большую часть десятилетия на переосмысление своего звучания, Metallica прошли полный круг и вернулись к стилю трэш-метал, который сделал их величайшей группой тяжёлого рока в восьмидесятые. Хотя очень соблазнительно приписать этот резкий поворот к лучшему их суперзвёздному продюсеру Рику Рубину, Кирк объясняет, что группа сама проделала большую часть работы над своим новым альбомом Death Magnetic.
"Рик был важен, потому что он заложил творческие семена, но львиную долю обязанностей он оставил нам", – объясняет Хэмметт. "Это были отличные отношения, потому что он давал нам указания, но при этом оставлял нетронутой нашу суть. Например, если что-то, по его мнению, было некачественным или просто не подходило нам, он просто говорил нам найти что-то другое; он не пытался объяснить нам, как это сделать. В этом было много взаимного уважения".
Когда Хэмметта спрашивают, почему после 20 с лишним лет работы в этом бизнесе Metallica не спродюсировали альбом сами, он смеётся и качает головой. "Нам нужен посторонний человек, иначе многие творческие решения зашли бы в тупик, и мы бы никогда ничего не добились", – говорит он, имея в виду нашумевшие неспокойные отношения в группе. "Нам нужен тай-брейк. Может быть, если бы в группе был пятый человек, это могло бы сработать, но в данный момент мы не собираемся брать клавишника".
Единственное, с чем группа, очевидно, смогла согласиться, это предоставить Хэмметту достаточно места для разгула. Учитывая, что на предыдущей студийной работе группы, St. Anger, ему было практически запрещено играть соло, это одновременно и шок, и облегчение – услышать, как он отрывается на Death Magnetic. Как объясняет фронтмен Джеймс Хэтфилд в интервью этого же иномера, посадить одного из величайших соло-гитаристов в истории рока на короткий поводок, вероятно, было не самой лучшей идеей. К чести Metallica, они достойно исправили эту ошибку, позволив Хэмметту играть быстро, громко и долго на протяжении всего Death Magnetic. Фактически, можно утверждать, что Кирк практически рулит альбомом.
Хэмметт, ставший смирившимся с волной сёрфингистом инь, для тафгая янь Джеймса, принимает это признание как должное. В данном интервью он со скромной гордостью рассказывает о своей новой жизни на Death Magnetic и о том, как чертовски приятно снова быть "крышесносными".
Reading Festival 2008, Беркшир, Великобритания. Фото - Юи Мок
Как бы вы описали Death Magnetic?
Я бы сказал, что это нечто между ...And Justice for All и "Чёрным альбомом". В нём есть агрессивная, техничная сторона, как в Justice, но в то же время много мелодизма, как в "Чёрном альбоме". Мы записывали альбом с полным расчетом на то, что он будет просто ударом под дых, и я думаю, что нам это удалось. Мы работали над ним достаточно долго – около трёх лет. В какой-то момент у нас было 24 песни, и нам пришлось сократить их до 14, а сейчас их ещё меньше, но я думаю, что это то, что мы хотели услышать.
Много ли было обсуждений того, как группа хочет звучать на альбоме, или звучание сложилось само собой?
Помню, в 2005 году у нас была встреча с Риком Рубином, мы уже сочинили материал и сыграли его для него. Мы спрашивали, что он хочет услышать от Metallica и каким должен быть его идеальный альбом Metallica. Он также посеял в наших головах мысль о том, что это нормально, если мы будем обращаться к нашему прошлому. Так что на протяжении всего творческого процесса мы позволяли себе просто быть собой.
На самом деле было очень интересно оглядываться на формулы, которые работали для нас в прошлом, и черпать из них новое вдохновение. Мы дали себе разрешение взять лучшие аспекты нашего прошлого и объединить их с лучшими аспектами того, чем мы являемся сейчас, чтобы создать нечто совершенно иное.
Вам должно быть позволено заниматься самоплагиатом. Многие другие группы воровали идеи у Metallica.
Да. Ну, мы долгое время пытались дистанцироваться от нашей ранней музыки, чтобы доказать себе, что мы нечто большее, чем просто это. Девяностые были именно таким периодом. Мы просто исследовали свой творческий потенциал и выясняли, на что мы способны и что нам может сойти с рук. Мы это прошли. И теперь мы просто хотим выйти на сцену и снова стать самой тяжёлой группой в мире.
Los Premios MTV Latin America 2008, Гвадалахара, Мексика. Фото - Густаво Кабальеро
Вы осознаёте, насколько сильно ваше звучание проникло в метал?
Да, это интересно. Я включаю спутниковое радио, слышу что-то и думаю: "Эй, мы делали это в 1987 году! Что это за группа? Это лестно, и это забавляет нас. Я не думаю, что мы видим в этом что-то негативное. Я говорю так только потому, что вы можете представить, как артист может подумать, что его обкрадывают. Я же вижу в этом дань уважения.
Возможно, это не просто так. Возможно, они выросли, слушая Metallica, и для них это именно то, как должен звучать метал.
Да, наш звук – это часть лексикона. Металл-лексикона!
Как бы вы сказали, насколько вы изменились как гитарист по сравнению, скажем, с ...And Justice for All?
Ну, в девяностые я прошёл через весь блюзовый период, и это оказало некоторое влияние на Load и ReLoad. Потом я начал слушать много джаза – Кенни Баррелла, Тэла Фарлоу, Гранта Грина и Уэса Монтгомери – ребят, которые были просто монстрами гитары. Это было отличное просвещение, потому что я узнал, откуда все мои рок-кумиры черпали многие свои приёмы. Джефф Бек, Клэптон, Хендрикс, Стиви Рэй Воэн и Джимми Пейдж – все они заимствовали идеи у этих исполнителей и превращали их в лексикон своего поколения.
Я впитал всё это, и это полностью изменило мой стиль. Однако пару лет назад мне стало казаться, что я слишком глубоко погружаюсь. Я вернулся к тому, чтобы быть в первую очередь метал-гитаристом, но некоторые идеи блюза и джаза изменили меня в лучшую сторону. Мои навыки импровизации действительно улучшились – я стал гораздо свободнее; я гораздо больше верю в свои способности быть спонтанным, в то время как раньше я сочинял свои соло заранее. Девяносто процентов моих соло на прошлых альбомах были сочинены, а сейчас, я бы сказал, около сорока процентов.
Я довёл себя до предела в студии – до самого края пропасти. И я завёл свою игру туда, где никогда раньше не был. Сейчас я заново разучиваю песни для нашего нового тура и ломаю голову: "Что я там сделал?". Я не могу вспомнить, что я делал, и не могу понять. Возможно, мне понадобится помощь транскрайберов из Guitar World! [смеётся].
С Джимом Джеймсом из My Morning Jacket, Bonnaroo Music Festival 2008, Манчестер, Теннесси. Фото - Джефф Кравиц
Один из ваших современников по трэш-металу, Алекс Сколник из Testament, записал пару откровенно джазовых альбомов в составе Alex Skolnick Trio. Вы их слышали?
Обожаю их. Мне нравится его творчество. То, что делает Алекс, помещая песни хэви-метал в джазовый контекст, очень свежо. Его исполнение [классической песни Kiss] "Detroit Rock City" [на альбоме 2002 года "Goodbye to Romance: Standards for a New Generation"] меня просто поразило; эта песня никогда не звучала лучше для меня. А если подумать, старые джазовые стандарты были поп-музыкой своего времени. Так что Алекс обновил представление о стандартах, и это открыло всю современную музыку для интерпретации. Идея сыграть Kiss или Scorpions в стиле Дэйва Брубека великолепна и довольно радикальна. В Джуллиарде [нью-йоркская высшая школа искусств -прим. переводчика] полно народу, которые играют [джазовый стандарт Телониуса Монка] "Straight No Chaser" уже, наверное, в 50-миллионный раз, так что самое время попробовать что-то новое.
Я играл на вашей гитаре ESP Mummy и заметил, что у вас довольно большая высота струн. В вашей гитаре определённо ощущается борьба.
Борьба приносит больше эмоций. Если гитара слишком лёгкая для меня в игре, это делает меня слишком расслабленным. Мне нравится сражаться с гитарой. У меня жёсткая атака медиатором, а когда струны слишком низко и у тебя жёсткая атака, всё начинает звенеть.
Silverlake Conservatory Of Music 2008, Лос-Анджелес, Калифорния. Фото - Джефф Кравиц
Когда я беседовал с Джеймсом, мне показалось интересным, что он вернулся не только к своему классическому звучанию, но и к инструментам и усилителю, которые он использовал на многих записях Metallica восьмидесятых. Однако ваше звучание сильно отличается от тех альбомов – оно жирнее и не такое кусачее. Многие соло очень смелые, певучие.
Я добавил больше средних частот в своё общее звучание. Я по-прежнему ценю свой оригинальный звук, но мне нужно чувствовать, как сотрясается земля, когда я беру аккорд. Это не было радикальной сменой оборудования, это была смена настроек эквалайзера. Для Death Magnetic я использовал то, что использую всегда, – свой стандартный гастрольный рэк, в котором стоят некоторые вещи Boogie и Marshall, которые у меня был всегда. Я также использовал новый усилитель Randall, который я помогал проектировать, а Грег Фидельман, наш инженер, пристрастил нас с Джеймсом к головам Ampeg. Ampeg делали невероятные гитарные головы в начале девяностых, а потом перестали. И я не знаю, почему. У той, которую мы использовали, был приятный чистый, тёплый звук, и она хорошо сочеталась с другими усилителями, которые были в студии .
Я совершенно помешан на винтаже и хотел бы использовать больше своих коллекционных усилителей, но мы получили звук, который подходил к музыкальному контексту, и я действительно не хотел усложнять его. То же самое касается и гитар. Я использовал несколько винтажных гитар, то тут, то там. По-моему, я использовал '58-й Paul и '59-й Tele в некоторых вещах на чистом звуке, но в целом почти всё записано на моей ESP Mummy и гитаре Caution, которая является оригинальной моделью "Skully" [KH-2 Kirk signature] – самой первой моей гитарой ESP, 1987 года.
Когда вы играете соло, вам помогают другие ребята?
Ларс помогает мне, потому что когда я сочиняю соло, мне трудно быть объективным. Я просто машина для соло! Для одной песни я сыграл более сотни соляков. И когда я играю больше, чем пяти или шести версий соло, мне трудно быть объективным. Поэтому Ларс помогает мне, он часто говорит мне, что подходит, а что нет.
Это хорошо, потому что на самом деле он подталкивает меня и вдохновляет двигаться в тех направлениях, о которых я и не подумал бы, потому что слишком погружен в момент. По большому счёту, я очень люблю работать в команде. Мне нравится слушать, что говорят другие люди, при условии, что они компетентны.
Фото - Итан Миллер
Как вы думаете, чему вас научил St. Anger?
Я был шокирован тем, как сильно люди скучали по гитарным соло в моей игре на St. Anger. Я просто думал, что с них как с гуся вода, и это не будет такой уж большой разницей. Однако во время тура каждый день не менее пяти человек спрашивали меня, почему на альбоме не было гитарных соло и будут ли они на следующем. Честно говоря, я и не подозревал, что люди считают этот аспект или этот ингредиент такой важной составляющей нашего общего звучания. Я всегда воспринимал себя скорее как глазурь на торте. Но, чёрт возьми, этим людям действительно нравится эта глазурь!
Я понял, что есть фирменное звучание Metallica, и если мы отходим от него слишком далеко, наши фанаты становятся раздражительными, или просто не понимают, или не понимают сути. И я не говорю, что это хорошо или плохо; это просто то, с чем нам приходится сталкиваться.
Это звук, который они не могут получить ни от кого другого.
В этом есть доля правды. В девяностые мы, наверно, потратили слишком много времени на деконструкцию этого звука. Мы делали это намеренно, но слишком упрощали. Вместе с этим упрощением пришло и то, что влияло на нас в тот момент. Но я согласен с вами. Вы не можете получить Metallica нигде, кроме как от нас, и я думаю, что у людей сложилось впечатление, что мы просто сдерживаемся.
Я могу понять, как любой группе может наскучить заниматься чем-то одним. Вы должны быть в состоянии двигаться куда-то еще в творческом плане.
Я бы не сказал, что нам было скучно, скорее, неспокойно. Мы выпустили четыре или пять альбомов, используя, по сути, один и тот же подход, и нам стало интересно, что еще мы можем сделать и на что еще мы способны. Мы очень сознательно старались держаться подальше от некоторых элементов нашего звучания – например, от тяжёлой долбежки на открытой струне E. На Load ничего этого нет, потому что мы почувствовали, что исчерпали все возможности.
Los Premios MTV Latin America 2008, Гвадалахара, Мексика. Фото - Кевин Винтер
Не боялись ли вы стать пародией на самого себя?
Есть группы, которые каждый раз выпускают один и тот же альбом, но меняют тексты. Мы все знаем, что это за группы, и мы очень старались не допустить, чтобы это случилось с нами. Оглядываясь назад, мы, возможно, слишком остро реагировали. Но сейчас мы готовы снова вернуться к нашим корням, и нам действительно нравится. Эти песни реально интересно играть, и в конце концов, это самое главное.
И кто знает, если бы вы не делали таких поворотов, возможно, людям уже наскучила бы группа.
Мы не были бы так хорошо известны, потому что мы разбавили бы наше звучание кучей срыгиваемого дерьма. Мы никогда не выбирали лёгких путей. [смеётся] Никогда. Просто мы такие. Мы так думаем.
Интересно, что вы удивляетесь тому, что люди скучают по вашему соло. В конце концов, вы были первым человеком, которого наши читатели ввели в Зал славы Guitar World. Это было сделано раньше, Джими Хендрикса и Джимми Пейджа.
Это безумие. Играть на гитаре мне одновременно и очень легко, и очень сложно. Сегодня кто-то сказал мне, что играет на гитаре, но "просто не может научиться солировать". А я просто сказал: "Брателло, я играю уже почти 30 лет, а гитара всё ещё остаётся для меня загадкой. Я всё ещё ищу и нахожу мелочи то тут, то там".
Это похоже на процесс разгадывания. Я распутываю гитару и хочу найти её суть, но она настолько многослойна, что я даже не приблизился к этому.
Я думаю, что люди, возможно, идентифицируют себя с вашим звучанием из-за этой борьбы в какой-то степени.
У меня нет чёткого ответа на этот вопрос. Я слишком близок к этому. С годами я заметил одну вещь: молодым гитаристам – я имею в виду 10- и 12-летних – очень нравится мой гитарный стиль. В моём стиле есть что-то, за что они могут зацепиться и чему быстро научиться, а затем перейти к своим Ингви Мальмстинам, Стивам Ваям и так далее. С другой стороны, более зрелые музыканты слышат мои вещи и говорят: "Да пофиг".
Toyota Center, ноябрь 2008, Хьюстон, Техас. Фото - Гэри Миллер
Я думаю, что одна из отличительных особенностей ваших соло – это то, что они запоминаются, а это более сложно, чем просто играть быстро.
Это всегда было моей фишкой. Я люблю Майкла Шенкера, потому что он играет самые запоминающиеся соло. Меня всегда привлекали исполнители, которые не обязательно мелодичны, но очень цепляют. У Ричи Блэкмора очень цепляющий стиль, и он не слишком мелодичен. Часто то, что он играет, выходит из-под контроля, но это цепляет, и в этом есть целостность, которая просто притягивает к себе.
С самого начала я всегда ставил вкус, фразировку, звук, мелодичность и цепляющие моменты выше скорости и чистой техничности. Я всегда играл ради песни, и я всегда играл, чтобы доставить людям удовольствие. И я никогда не играл специально, чтобы оттолкнуть людей.
Когда ты играешь классную мелодию, которую не играл раньше, это потрясающе, потому что кажется, что она была дана тебе с небес. Это проходит через твои пальцы, попадает на струны, на медиатор и в усилитель, и вдруг ты слышишь эту великолепную вещь. Ты осознаёшь это как весь творческий процесс. А иногда это происходит так быстро и неожиданно. Как будто в земле появляется трещина, и большая волосатая лапа протягивает тебе тяжёлый гитарный рифф. Нет никаких предубеждений, никаких предначертаний. Я уверен, что это происходит с большинством самоотверженных музыкантов. Возможно, со случайными музыкантами это случается не так часто, но если ты вкладываешь в это душу, то это происходит.
Как вы это просчитываете?
Я увлекаюсь метафизикой подсознания и многомерного мышления. Я знаю, что вибрации связывают все эти вещи. А если вы действительно хотите разобраться в технических вопросах, то я верю в теорию струн в физике. Основной принцип заключается в том, что все во Вселенной состоит из этих вибрирующих струн. [Полное объяснение теории струн, включая замечательную гитарную аналогию, можно найти на сайте superstringtheory.com]. Приятно думать, что космос – это, по сути, огромная гитара, и вдохновение приходит, когда я настраиваюсь на неё.
Говоря о связях, хорошо известно, что Metallica пережили трудные времена в ваших отношениях друг с другом во время работы над St. Anger. Чувствуете ли вы себя заново объединёнными?
Абсолютно. Мы общаемся так хорошо, как никогда раньше. До St. Anger и в определённые моменты во время работы над альбомом наше товарищество распадалось практически на части. Можно сказать, что St. Anger был борьбой за возвращение этого товарищества, но теперь оно снова есть, и это заметно на всех уровнях – на уровне выступлений, на личном уровне и на творческом уровне.
Иногда нужно свести все к основам, чтобы построить всё заново.
Или, может быть, сжечь всё дотла. Metallica – это как феникс, возродившийся из пепла. Мы сожгли всё, и вот что возродилось из него – St. Anger – огонь, а Death Magnetic – феникс.
Фото - Джоби Сешнс
